Конституционный Суд Украины сейчас находится в центре внимания, так как именно ему приходится ставить точку в наиболее принципиальных для судьбы нашего государства вопросах.
Увольнение председателя КСУ Станислава Шевчука с должности судьи, избранного на волне судебной реформы и активного декларирования курса на европейскую интеграцию, по-прежнему является предметом дискуссий в юридической среде. Он обжаловал решение коллектива в административном суде, но возникает вопрос, сможет ли он в случае восстановления в должности вернуть доверия коллег, в том числе коллег из других стран.
Тут следует обратить внимание на заявление главы Конституционного суда Литвы, представителя Ассоциации конституционного правосудия стран регионов Балтийского и Черного морей (BBCJ) Дайнюса Жалимаса, который поприветствовал решение судей КС об увольнении Шевчука, назвав его способствующим прозрачности и эффективности работы Суда.
Почему Станислав Шевчук утратил доверие коллег и о причинах такого заявления, глава Конституционного Суда Литвы рассказал «Судебно-юридической газете».
Беседовала Наталья Мамченко,
«Судебно-юридическая газета»
Какие проблемы в работе Конституционного Суда Украины обнажило решение КСУ о признании неконституционной статьи Уголовного кодекса Украины об ответственности за незаконное обогащение?
В первую очередь, данное решение указало на проблему отсутствия судебного диалога между Конституционным Судом Украины и судами дружественных Украине стран, а также нашей Ассоциацией. Ассоциация конституционного правосудия стран регионов Балтийского и Черного морей (BBCJ) создана как раз для поддержания конституционных судов стран Восточного партнерства, которые стремятся в Европейский Союз, в том числе Украины. В нее входят конституционные суды Украины, Молдовы, Грузии и со стороны ЕС — Литвы и Польши.
Сами принципы Ассоциации морально обязывают ее участников дружественно относиться к правовым позициям, высказанным партнерами. Поэтому мы ожидали, что Конституционный Суд Украины обратит внимание на нашу позицию по вопросу незаконного обогащения, в частности, высказанную судами Литвы и Молдовы, а также на практику Европейского суда по правам человека.
Перед судами Литвы и Молдовы ранее уже стоял подобный вопрос, и наши решения совершенно противоположные тому, которое принял КСУ. Мы установили, что статья об ответственности за незаконное обогащение соответствует Конституции. Конечно, есть некоторые различия в терминологии, однако это не различия по существу. Естественно, мы ожидали, что подобное решение будет принято и украинским Конституционным Судом, тем более, что КСУ имел в своем распоряжении amicus curiae, подготовленное экспертами Евросоюза. В нем было изложено трактование данной статьи Уголовного кодекса как не противоречащей Конституции Украины.
На самом деле это вопрос трактовки этого положения УК. Как правило, если есть возможность истолковать норму как не противоречащую Конституции, значит, так она и трактуется. Но украинские коллеги, к сожалению, пошли иным путем.
Естественно, это привело к критическим высказываниям в украинском обществе и вызвало определенную политическую напряженность внутри страны, а также напряженность в отношениях Украины с международными партнерами, такими как Евросоюз и Международный валютный фонд.
Поэтому мы считаем, что данное решение Конституционного Суда Украины не соответствовало принципам судебного диалога, европейской ориентации и в какой-то степени было безответственным и немудрым. Поскольку КСУ также является органом конституционного правосудия, соответственно, его решения должны быть справедливыми и учитывать все возможные последствия.
А мы знаем о наступивших негативных последствиях, и я уже не буду говорить о том, сколько и каких именно людей, касательно которых были открыты соответствующие уголовные производства, от этого решения КСУ получили выгоду. Говоря о последствиях, я имею в виду, в том числе и то, что сейчас перед Украиной стоит трудный вопрос (я это понял, наблюдая последнее заседание Верховной Рады, где рассматривались законопроекты о незаконном обогащении) — как восстановить ответственность за незаконное обогащение.
Никакой проблемы не было бы, если бы эта статья УК системно трактовалась и КСУ постановил, ссылаясь на литовский опыт, что наличие самой статьи не отменяет презумпции невиновности: бремя доказывания все же возлагается на прокуратуру и на органы досудебного следствия. Именно они должны доказать, что у определенного лица имеется имущество, значимое в цене, и после проверки всех возможных источников его доходов достоверно установлено отсутствие источников, которые бы подтвердили законность и обоснованность владения. Проще говоря, они должны доказать, что человек действительно живет не по доходам.
Мы с сожалением говорим, что в данной ситуации КСУ не воспользовался возможностью судебного диалога, как и возможностями определенной европейской ориентации в трактовании таких вопросов.
Исходя из вышесказанного, возникает риторический вопрос: неужели по Конституции Украины лица, подозреваемые в незаконном обогащении, заслуживают большей защиты, чем по Конституции Литвы?
Были ли еще какие-то признаки того, что Конституционный Суд Украины в лице его председателя не готов к судебному диалогу? С Вашей стороны в свое время было высказано осуждение решения судей Конституционного Суда Российской Федерации, которые в 2014 году признали соответствующим конституции договор о присоединении Крыма к РФ, фактически «освятив» аннексию. Поддержал ли эту позицию КСУ?
Действительно, Литва была очень инициативной в 2015 году, когда мы вместе с украинскими коллегами поднимали вопрос осуждения этого решения КС РФ на европейской конференции (руководство КС Литвы потом последовательно отказывалось принимать участие в каких-либо мероприятиях, где присутствуют судьи КС РФ, — прим. ред.).
Ведь КС РФ, надо прямо сказать, совершил преступление. Его судьи прекрасно знали, что такое их решение прямо противоречит основным принципам международного права и не может быть принято, если руководствоваться принципом верховенства права.
Таким образом, в 2015 году наши позиции с КСУ были едины. Но, к сожалению, после этого ни разу украинская сторона ни на одном международном форуме с участием судей КСУ этот вопрос не поднимала. Хотя он, в первую очередь, касается все же украинской стороны, и я считаю, что это моральный долг представителей украинского Конституционного Суда. Создается впечатление, что осуждение решения КС РФ интересует лишь КС Литвы.
На сайте нашего Суда есть отдельная рубрика «Батумский процесс», где изложена вся информация о преступном решении КС РФ. К сожалению, ничего подобного на сайте украинского КС мы не наблюдаем.
На международных конференциях, которые часто посещал бывший председатель украинского КС, он ни разу не осудил решения КС РФ относительно аннексии Крыма, хотя, я считаю, долг каждого украинского должностного лица об этой проблеме хотя бы напоминать.
Вы были лично знакомы и общались со Станиславом Шевчуком. Но после того, как коллектив КСУ принял решение о его увольнении, Вы поддержали данное решение, отметив, что оно будет способствовать прозрачности и эффективности работы КСУ. Что Вы имели в виду?
Да, мы были знакомы с ним с 2014-2015 годов. Действительно, Станислав Шевчук подавал большие надежды на то, что сумеет реформировать и европеизировать Суд. И, правда, первое полугодие его председательства так можно охарактеризовать. Но, начиная со второго полугодия его руководства КСУ, мы даже в своей Ассоциации почувствовали определенное охлаждение в отношениях.
Говоря о прозрачности и эффективности, я имею в виду вывод постоянной комиссии по вопросам регламента и этики КСУ, который лег в основу увольнения Станислава Шевчука, и то, что такой вывод поддержали 2/3 состава КСУ.
Факты, изложенные в выводе в отношении Станислава Шевчука, как раз и касались того, что работа КСУ под его руководством является неэффективной и непрозрачной. Я не буду углубляться в детали, какие нормы законов и судейской этики были нарушены. Но, учитывая такое заключение судей КСУ, есть надежда, что с его увольнением работа действительно станет прозрачной и эффективной, и больше проблем, о которых идет речь в выводе, в Суде не будет.
Что стоит за рамками заключения комиссии, так это то, что показано в нескольких выпусках программы журналистских расследований «Наші гроші з Денисом Бігусом» (одна из передач касалась строительства без документов, которое начали на территории госдачи, арендованной семьей брата Станислава Шевчука Рулава Одда, — прим. ред.).
Если бы в Литве произошла подобная ситуация, что судья, неважно какого суда, берет в аренду государственную дачу для своей семьи и что на этом объекте происходят незаконные стройки, — одного лишь этого факта хватило бы для заключения о грубом нарушении судейской этики, не совместимого с судейской должностью.
Я, конечно, осознаю украинские реалии. Абстрагируясь от темы вопроса, скажу, что вообще не понимаю, зачем нужны такие объекты, как государственные дачи в Пуще-Водице, о которых идет речь в сюжете. На мой взгляд, это абсолютно лишние в европейской стране привилегии. С другой стороны, я понимаю, что с получением таких привилегий появляется искушение ими воспользоваться. Как раз конкретно от Станислава Шевчука мы ожидали, что он откажется от них, и действительно будет показывать судьям в Украине пример нормального европейского поведения: что такие привилегии не нужны не только судьям, но и всем государственным чиновникам. Это как раз касается вопроса о прозрачности.
Вы упомянули об охлаждении в отношениях. В чем это выражалось?
Отход от актуальных вопросов сотрудничества в рамках нашей Ассоциации, конкретно по Батумскому процессу, и полное отсутствие инициативы с его стороны.
Является ли проблемой то, что в Украине отсутствует четко определенный законом механизм увольнения председателя КСУ? В данном случае Станислава Шевчука уволили с должности именно судьи…
Я бы подчеркнул один момент. Председатель — это один из судей. На него лишь возлагаются дополнительные обязанности по организации работы Суда. Так что, если глава суда нарушает закон и нормы этики, значит, он и как судья закон и нормы этики также нарушает.
К судье, какую дополнительную должность он не занимал бы в суде (ведь в украинском КСУ есть также должности председательствующих в сенатах КСУ — заместителей главы КСУ), требования общие: придерживаться закона, норм этики, иметь безукоризненную репутацию. Поэтому нет разницы, в каком качестве судья нарушает закон или нормы этики. Даже если это происходит в частной жизни, это автоматически ставит вопрос о возможности его дальнейшего пребывания в статусе судьи. И если судья уволен с административной должности по причине нарушения норм этики, это не значит, что вопросы к нему как к судье исчезли.
Механизмы увольнения могут быть разные. У нас, к примеру, это процедура импичмента через парламент, естественно, с учетом заключения КС о нарушении присяги, закона, норм этики. В других странах, как Украина, это может быть решено и в рамках внутреннего контроля самим коллективом суда.
Возможно, стоит сузить круг полномочий председателя КСУ, ведь на данный момент он фактически единолично решает, какие вопросы ставить на повестку дня, а какие — нет?
Мне сложно говорить о конкретных правилах, существующих в КСУ, но полномочия председателя КС везде более-менее одинаковые. Организовать работу суда, его повестку дня — главное, чтобы это было сделано на основе нейтральности, объективности и т. д.
Я могу привести пример КС Литвы. У нас дела назначаются по дате их получения. Первыми идут дела, которые поступили раньше, кроме предусмотренных законом случаев — по обращению определенных субъектов, парламента или президента, а также относительно установления результатов выборов (такое дело должно решаться в течение 5 календарных дней). Также есть дискреция у самого Конституционного Суда, учитывая общественную значимость дела, ускорить его рассмотрение.
Какие правила работают в КСУ, я наверняка говорить не могу, но, наверно, принцип решения дел по очереди их поступления должен оставаться ключевым. Насколько я понимаю, исходя из заключения комиссии, данный принцип как раз не соблюдался: было неясно, почему одни дела лежат в Суде 4 с лишним года, а другие, как о незаконном обогащении, решились достаточно быстро. Естественно, это также вызывает вопрос о прозрачности и эффективности.
В заключении постоянной комиссии КСУ также шла речь о публичном заявлении Станислава Шевчука относительно того, что он «не приведет к присяге Президента, если выборы будут сфальсифицированы». В другом интервью он заявил о его поддержке членами команды нового Президента. Такие политические заявления могут ли впоследствии повлиять на его объективность при принятии решений, если все же Станислав Шевчук будет восстановлен в должности судьи?
Я не буду спекулировать темой «что будет, если…», поскольку с трудом представляю нормальную работу Суда, если все-таки возвратится на свою должность человек, от которого коллектив фактически отказался. Восстановить доверие, прозрачность в таком случае внутри Суда, наверно, будет проблематично.
Действительно, судья должен быть политически нейтральным, в первую очередь, к происходящим в стране внутриполитическим процессам. К упомянутому вами заявлению Станислава Шевчука о том, что не может быть приведен к присяге Президент, возникают определенные вопросы, ведь установление факта нарушений во время выборов не находится в компетенции КСУ. Это компетенция других органов.
В данном случае, конечно, можно усмотреть политический характер заявления, как и то, что определенные обвинения со стороны Станислава Шевчука в интервью «Страна.юа» звучали в адрес окружения бывшего Президента (Шевчук заявил о том, что окружение Петра Порошенко якобы организовало преследование его брата Рулава Одда, — прим. ред.).
Естественно, в нормальных обстоятельствах следовало бы воздержаться от таких заявлений или же сделать их официально, имея определенные доказательства того, что предпринимаются попытки давления на конкретного судью или на весь суд.
Если взять опыт Литвы, то председатель Конституционного Суда обязан обратить внимание парламента, президента и общественности на случаи, когда оказывается давления на суд или на судью лично. Но это должны быть не абстрактные заявления, а уже имеющиеся конкретные факты.
К примеру, был случай, когда наше правительство пыталось предложить проект закона о бюджете, в котором я лично, как глава КС, и коллектив Суда усмотрели положения, которые могут быть расценены как посягательство на независимость Конституционного Суда Литвы с точки зрения финансирования.
В случае же, о котором идет речь, не известно, имели ли под собой заявления Станислава Шевчука фактическую основу.
Вы бы хотели что-нибудь пожелать судьям КСУ?
Хотел бы пожелать, чтобы работа Конституционного Суда Украины в дальнейшем складывалась в нормальном русле, и чтобы он действительно пошел по европейскому пути развития, как это закреплено в Конституции Украины.
