Беседовал
Вячеслав Хрипун,
«Судебно-юридическая газета»
Высший совет правосудия как конституционный орган работает менее двух лет. Удалось ли за это время сформировать понятную, устойчивую и справедливую дисциплинарную практику в отношении судей? В каких случаях велика вероятность привлечения судьи к дисциплинарной ответственности? Что делать судьям, столкнувшимся с давлением со стороны правоохранительных органов? Чем отличается работа современного Высшего совета правосудия от Высшего совета юстиции времен В. Януковича?
Обо всем этом «Судебно-юридической газете» рассказала секретарь третьей дисциплинарной палаты Высшего совета правосудия, председатель Оболонского районного суда Киева в 2010–2014 гг. Ирина Мамонтова.
Особенности дисциплинарной практики
— Можно ли назвать дисциплинарную практику Высшего совета правосудия и его дисциплинарных палат устоявшейся? Нередко можно слышать замечания, что дисциплинарные палаты ВСП не всегда одинаково подходят к оценке тех или иных обстоятельств дисциплинарных дел.
— Между тремя дисциплинарными палатами Высшего совета правосудия практика действительно не всегда складывается одинаковая. Одинаковой она не может быть в принципе, поскольку у каждого члена ВСП свое мнение и подход к той или иной проблеме. При оценке действий или бездействия судьи в определенной ситуации мнение разных палат, равно как и Совета в целом, может не совпадать с выводами конкретной палаты.
Считаю, что одинаковый подход при квалификации действий судьи как дисциплинарного проступка, а также при применении вида взыскания может быть достигнут только при создании единого дисциплинарного органа, а не трех, как в настоящее время. Т. е. вместо трех дисциплинарных палат, возможно, следует создать одну.
Если говорить о практике Третьей дисциплинарной палаты, секретарем которой я являюсь, то отмечу, что состав палаты полностью соответствует европейским стандартам. 4 из 6 ее членов являются судьями, 3 из которых избраны съездом судей. ВСП в пленарных заседаниях не всегда оставляет решения нашей палаты в силе. Но при этом хочу обратить внимание, что все решения палаты, что важно, «устояли» в Верховном Суде. На мой взгляд, именно этот показатель свидетельствует о качестве работы Третьей дисциплинарной палаты. Не хочу показаться нескромной, но и по количеству рассмотренных материалов палата «не пасет задних».
— Можно ли говорить о том, что ВСП, по крайней мере, Третья дисциплинарная палата стремится обеспечить единство дисциплинарной практики?
— Мы стараемся, чтобы дисциплинарная практика была именно единой и понятной. Например, уже при рассмотрении дела в составе дисциплинарной палаты мы соотносим предлагаемое решение с практикой Высшего совета правосудия, учитываем нюансы, ранее ставшие причиной отмены решений палаты пленарным составом. Члены палаты не всегда соглашаются с решениями Совета по отдельным дисциплинарным делам, но, к большому сожалению, лица, которые обращались с жалобами, не обжалуют решения ВСП в Верховном Суде, который мог бы поставить точку в этих спорах.
Хочу обратить внимание, что и практика самого ВСП не всегда последовательна. Как пример хочу привести определение ВСП №792/0/15-18 от 15.03.2018 «Об оставлении без рассмотрения обращений Министерства юстиции Украины о нарушении требований в отношении несовместительства судьей Высшего хозяйственного суда Украины Удовиченко А. С.» (http://www.vru.gov.ua/act/13642). Хотя это другая категория дел, она рассматривается по процедуре именно дисциплинарного производства и может проиллюстрировать неодинаковый подход Совета к рассмотрению аналогичных вопросов. Кстати, я и еще один мой коллега написали особое мнение по этому вопросу.
Есть ли проблемы в судейском корпусе
— Практика показывает, что большинство заседаний как дисциплинарных палат, так и ВСП в целом заканчиваются привлечением судей к дисциплинарной ответственности вплоть до увольнения. При этом заседания проходят каждую неделю. Возникает резонный вопрос: то ли члены ВСП слишком строги к судьям, то ли в стране действительно что-то не так с качеством осуществления правосудия?
– Считаю практику регулярного привлечения судей к тем или иным видам дисциплинарной ответственности не столько показателем низкого качества осуществления правосудия в стране, сколько тем, что наконец-то стал работать механизм привлечения судей к ответственности. Если вспомнить практику, которая была до 2014 г., то тогда увольнение судьи Высшим советом юстиции за нарушение присяги было чуть ли не событием.
— Что Вы имеете в виду?
— Если сравнивать с 2010–2014 гг., тогда часто получалось так, что дисциплинарные жалобы по некоторым судьям почему-то или не рассматривались годами, или в их удовлетворении стабильно следовали отказы. Один из примеров — бывший судья Печерского райсуда Киева Родион Киреев (уволен в 2016 г. за нарушения, допущенные при рассмотрении дела Ю. Тимошенко в 2011 г. — прим. ред.). Жалобы на этого судью тогдашний состав ВСЮ фактически отказывался рассматривать, несмотря на то, что их поступало немало. Так же странно в те годы работала и ВККС. Комиссия получала жалобы на судей, но сами судьи часто даже не знали о них, потому что ВККС не всегда сообщала об их поступлении.
Сейчас все по-другому. Судьям направляются копии жалоб и предлагается дать объяснения, в которых они могут изложить свое видение ситуации. Заседания дисциплинарных палат и пленарные заседания ВСП проводятся еженедельно и открыто, судьям предоставляется возможность как следует подготовиться к заседанию.
— Можно ли привести конкретный пример, когда дисциплинарная практика ВСП способствовала улучшению качества правосудия?
— В 2017 г. в судах Луганской области была практика, когда судьи требовали от пенсионеров, давно не получающих пенсии, уплаты судебного сбора по их искам к Пенсионному фонду о возобновлении выплат. Судьи просто оставляли такие иски без движения, поскольку считали, что такие истцы обязательно должны заплатить судебный сбор. Но откуда у этих 80-летних бабушек, в силу особенностей этого региона по полтора-два года не получавших пенсии, деньги на уплату сбора? Они писали заявления с просьбами освободить их от уплаты судебного сбора, но судьи им отказывали. А как только Третья дисциплинарная палата ВСП начала разбирательства по таким жалобам на действия судей и привлекла одного судью к дисциплинарной ответственности (решение палаты №914/3дп/15-18 от 28.03.2018, http://www.vru.gov.ua/act/14651), требования об уплате судебного сбора пожилыми людьми по пенсионным искам быстро прекратились.
— Нередко к ответственности привлекаются судьи одних и тех же судов, в частности Приморского райсуда Одессы и некоторых районных судов Днепра.
— В последние месяцы стало заметно, что судьи Приморского райсуда Одессы стали часто увольняться с должностей. Мне кажется, это связано с тем, что некоторым судьям этого суда, как и ряда других, стало понятно, что работать по-старому, т. е. с грубыми нарушениями законодательства им больше не дадут, а осуществлять правосудие добросовестно они, судя по всему, не хотят или не могут. Дисциплинарные палаты, как и ВСП в целом, неоднократно констатировали систематические грубые нарушения законодательства судьями Приморского райсуда Одессы, как, впрочем, и ряда других судов.
Что происходит с судебной властью
— Как Вы думаете, судебная власть в Украине находится в состоянии кризиса, или все-таки определенные положительные тенденции в ее развитии есть?
— Это непростой вопрос. Я точно не согласна с утверждением, что лучшие кадры из судебной системы уже уволились. Это преувеличение. Сейчас в судах все еще остается немало опытных судей, настоящих специалистов. Считаю, что пока они осуществляют правосудие, судебную власть можно спасти.
— В недалеком прошлом не раз бывало так, что судьями становились люди, по личностным качествам не очень расположенные к работе судьей, что впоследствии приводило к довольно тяжелым последствиям как для них самих, так и для граждан и судебной системы в целом.
— Нужно понимать, что долгие годы в судебной системе не было адекватного отбора кадров. Это привело к тому, что судьями нередко становились лица, которым работа судьи нужна была для удовлетворения каких-то амбиций. Сейчас есть надежда, что ситуация постепенно начнет исправляться, в судах будут работать только те, кто действительно заинтересован в соблюдении высоких стандартов, выдвигаемых к этой профессии.
— Больная тема — коррупция в судах. В последние годы немало судей были задержаны за совершение коррупционных правонарушений. Только за 3 года — более 30 человек. Нет ли у Вас ощущения, что проблема коррупции в судебной системе в последнее время обострилась?
— Подобное явление, к сожалению, было в наших судах и раньше, еще до того, как были созданы специализированные антикоррупционные органы. Мне кажется, раньше просто далеко не всех «ловили за руку», кому-то удавалось до поры до времени действовать свободно. Не знаю, как сейчас, но еще до событий Майдана была практика, когда правоохранительные органы брали судей «под колпак», т. е. документировали их противоправные действия, но не придавали их огласке, а в обмен пытались заставить судей выносить нужные им решения. Но это, отмечу, чисто мое видение событий.
— В последние месяцы ведутся дискуссии по поводу того, как нужно сообщать судье о подозрении. Правоохранительные органы считают, что по поручению Генерального прокурора или главы Специализированной антикоррупционной прокуратуры это может сделать обычный прокурор САП или детектив НАБУ.
— Я «процессуалист», а Закон Украины «О судоустройстве и статусе судей» и нормы Уголовного процессуального кодекса, по моему мнению, выписаны настолько четко, что не возникает даже сомнений в том, что сообщение о подозрении судье включает два этапа: составление и подписание подозрения и, собственно, вручение его. Все это должен делать один и тот же человек — Генеральный прокурор или заместитель Генерального прокурора. Никакого «перепоручения» быть не может. Это гарантия неприкасаемости и иммунитета судьи, предусмотренная Конституцией и законами Украины. К сожалению, большинство коллег имеют другую точку зрения, и в настоящее время ВСП обратился с этим вопросом в ряд высших учебных заведений. Почему-то я уверена, что позиция ученых совпадет именно с моей.
Давление на судей
— Хотя судьи теперь обязаны обращаться в ВСП по всем фактам давления на них, в т. ч. со стороны правоохранительных органов, тем не менее, сами судьи говорят о неэффективности такой практики. Ведь ВСП в итоге все равно обращается с требованием отреагировать на возникшую ситуацию в ту же прокуратуру, которая нередко сама пытается давить на суд.
— На самом деле все выглядит не совсем так. Пусть и небыстро, но положение дел начинает меняться. ВСП вносит представления и обязывает Генерального прокурора ежемесячно информировать Совет о принятых мерах и достигнутых результатах. Как пример — решение ВСП №1850/0/15-18 от 14.06.2018. И Генеральная прокуратура действительно отчитывается перед Советом правосудия о том, какие меры приняты к виновным лицам. Т. е. уже можно говорить о том, что проигнорировать требования ВСП прокуратура не может, она вынуждена с нами считаться.
— Есть ли сейчас, по Вашему мнению, реальное давление правоохранительных органов на судей?
— Думаю, есть. Нам известны случаи, когда прокуроры врывались прямо в совещательные комнаты или кабинеты судей с требованием вынести нужное им решение или немедленно рассмотреть дело. Впрочем, в той или иной форме давление на судей, причем по разным поводам, было и в прошлые годы. Еще когда я была председателем Оболонского райсуда, в ноябре 2012 г., в конце последнего перед вступлением в действие нового УПК рабочего дня, милиция и прокуратура привезли к нам в суд целую машину старых дел, расследование которых велось по УПК 1960 г. Мы заранее оговаривали с ними ситуацию со вступлением в силу нового УПК, установили сроки, когда суд может принять старые дела, но в итоге все договоренности были проигнорированы. В такой ситуации я отказалась принимать дела, поскольку их просто физически невозможно было обработать. Для этого аппарату суда пришлось бы потратить несколько дней и ночевать на работе. Возник скандал. Прокуроры поехали в Апелляционный суд Киева, к тогдашнему заместителю председателя суда, и пожаловались на меня. Она мне позвонила и попросила «решить проблему», а я сообщила в ответ, что в данном случае учитываю интересы своего суда, а время, до которого суд может принять дела, было установлено заранее. На том все и закончилось.
— Многие судьи сейчас подозревают слежку за собой, уверены, что их телефоны прослушиваются…
— Такую ситуацию назвать нормальной нельзя. Тем более, что такие подозрения вполне могут быть обоснованными. Когда я была еще председателем суда, то тоже подозревала, что меня прослушивают или за мной могут следить. И не исключала, что в отношении меня могут устроить провокацию. Постепенно я привыкла к такому ощущению. Никто не даст гарантии, что за тем или иным судьей действительно никто не следит. Вот мы с вами сейчас беседуем, а в это время нас тоже вполне могут записывать или прослушивать.
— А бывали ли в Оболонском райсуде Киеве какие-то инциденты, связанные с действиями правоохранительных органов?
— О каком-либо регулярном и системном давлении на судей Оболонского райсуда с их стороны в то время говорить не могу, но, например, в ноябре 2011 г. в кабинете одной из судей совершенно случайно была обнаружена специальная аппаратура, предназначенная для снятия аудио- и видеоинформации. Когда я вызвала милицию, первыми на вызов почему-то прибыли сотрудники СБУ, которые попытались прорваться в помещение суда. Я не позволила им этого сделать до приезда милиции. Сотрудники милиции в итоге изъяли все оборудование, но прямо возле суда оно было перегружено в автомобиль, предположительно принадлежащий СБУ.
Мною тогда было написано заявление о преступлении, но прокуратура и СБУ отказали в открытии уголовного дела. Постановления об отказе я обжаловала в Печерском районном суде Киева, но коллеги, к сожалению, не удовлетворили мои жалобы. Я подавала апелляционные жалобы, которые удовлетворялись, но потом все начиналось сначала. Писала обращения во всевозможные инстанции, но защиты так и не нашла. Эта «эпопея» длилась до мая 2013 г., но так ничем и не закончилась.
Кстати, в то время еще не было практики сообщать в ВСЮ о давлении на судей. С заявлениями по таким случаям обращались в прокуратуру и ставили в известность Апелляционный суд Киева. Когда я по телефону сообщила о произошедшем в суде заместителю председателя Апелляционного суда Киева, она сказала только: «А на что Вы рассчитывали, когда шли на эту должность»?
Когда привлекают за сроки
— Судьи часто недовольны случаями, когда их привлекают к ответственности за нарушение сроков рассмотрения дел. Они утверждают, что в судах часто некому работать, огромная нагрузка на каждого судью, поэтому нарушение сроков неизбежно.
— Дисциплинарные палаты и ВСП в целом без оснований никого к ответственности не привлекают. Каждая жалоба на нарушение сроков рассмотрения дел внимательно изучается. Вот пример. 18 октября 2017 г. Третья дисциплинарная палата рассматривала дела двух судей Шевченковского районного суда Киева. Основания для жалоб были одинаковые — нарушение сроков. В итоге дисциплинарное дело в отношении одной судьи было прекращено (http://www.vru.gov.ua/act/11842), а другая судья была привлечена к ответственности в виде предупреждения (http://www.vru.gov.ua/act/11843). Почему так произошло?
У обоих судей высокая нагрузка, но обстоятельства, почему так долго рассматривались дела, были разными. Рассматривая гражданское дело в 2016–2017 гг., судья, которая решением палаты была привлечена к дисциплинарной ответственности, назначала его рассмотрение то на отпускные, то на выходные дни, то на государственные праздники, брала отгулы, что в итоге и привело к затягиванию рассмотрения дела. В этом случае о высокой нагрузке как причине столь длительного рассмотрения дела речи быть не может.
— В каких случаях ВСП обращает особо пристальное внимание на нарушение сроков рассмотрения дел судьями?
— В моем производстве находится жалоба на действия судьи, которая в декабре 2017 г. отложила дело на сентябрь 2018 г. В настоящее время проводится предварительная проверка. Есть случаи затягивания рассмотрения дел по выплате алиментов и трудовым спорам, которые имеют сокращенные сроки рассмотрения. Проверяются случаи, когда суд то и дело переносит рассмотрение далеко не самых сложных дел. Но если судья по объективным причинам долго рассматривает дело, которое еще и является сложным по сути, к ответственности он привлечен не будет.
— Есть ли еще какие-то нюансы, которые ВСП старается тщательно изучать?
— Проявляем повышенное внимание к определениям (постановлениям) об обеспечении исков, заочным решениям и, конечно, решениям, не имеющим надлежащего обоснования. Это касается и определений следственных судей.
— Насколько убедительны заявления судей, что какие-то дела они не могут рассмотреть вовремя, поскольку у них высокая нагрузка?
— Нужно разбирать каждую ситуацию отдельно. Нередко проблема рассмотрения дел с соблюдением процессуальных сроков связана с вопросами самоорганизации конкретного судьи. Мне известны факты, когда судьи опаздывают на работу, а приходя, часами не начинают рассматривать дела. А потом мы видим, как судьи, жалующиеся на большую нагрузку, в рабочее время активно общаются в социальных сетях и пишут гневные комментарии, когда ВСП пытается получить от них пояснения по поводу несоблюдения сроков рассмотрения дел.
— Когда анализируешь практику ВСП, иногда кажется, что Совет выбирает из всех возможных вариантов взыскания наиболее мягкий.
— Задача Высшего совета правосудия не в том, чтобы непременно кого-то уволить. Все ситуации тщательно изучаются, и Совет может дать судье шанс, если видит, что речь не идет о какой-то злонамеренности его действий или систематических ошибках.
Трудности в судах
— В последнее время обострились противоречия в судейских коллективах. Нередко причиной проблем является неспособность судей выбрать председателя суда. Оправдывает ли себя практика выборов председателей судов самими судьями?
— Если честно, я против ситуации, когда председателя выбирает коллектив. Практика показывает, что получив должность, председатель вынужден лавировать, отказываться от принятия непопулярных решений, чтобы не потерять поддержку коллег. В итоге нередки случаи, когда коллектив оказывается не способен решить важные вопросы, например, не в состоянии назначить следственных судей, поскольку судьи-цивилисты не хотят ими становиться, а других судей с полномочиями в суде нет. Подобная ситуация была недавно в Деснянском райсуде Киева, и пришлось вмешаться Апелляционному суду Киева и даже ВСП, чтобы решить вопрос об избрании судей, которые в силу закона могут рассматривать уголовные дела в отношении несовершеннолетних.
Дела Майдана
— В 2015 г. определенный резонанс имела утечка отрывков Ваших показаний по делу о давлении представителей тогдашней власти на судей во время событий Майдана. Вы еще продолжаете сотрудничать по этому делу с Генеральной прокуратурой?
— С органами прокуратуры с тех пор я больше не сотрудничаю. Когда в 2015 г. выдержки из моих показаний, а именно вырванные из контекста фразы, были обнародованы представителем потерпевших, стало понятно, что в департаменте специальных расследований ГПУ, который вел это дело, отсутствует надлежащий контроль над соблюдением требований ст. 222 Уголовного процессуального кодекса. Поскольку обеспечение неразглашения данных уголовного производства является одной из гарантий установления истины, а также гарантией защиты прав и свобод человека, после этого инцидента я заявила следователю, что не буду больше давать показания, пока не будут установлены и привлечены к уголовной ответственности по ст. 387 Уголовного кодекса лица, виновные в разглашении данных досудебного следствия. Это зафиксировано в протоколе допроса. С тех пор прокуратура потеряла ко мне интерес. Наверное, там до сих пор выясняют, кто виноват и кого необходимо привлечь к ответственности.
Достижения и проблемы
— Говоря об итогах работы ВСП за полтора года, какие бы Вы выделили позитивные и негативные достижения?
— К позитивным достижениям я отнесла бы то, что к судьям стало приходить понимание, что их решения должны быть аргументированными и обоснованными, а не просто представлять собой набор ссылок на нормы законов. Кроме того, судьи начинают понимать, что нарушения с их стороны не останутся без реакции Высшего совета правосудия. Из минусов отметила бы не совсем адекватное восприятие работы Совета правосудия судьями. Как правило, они не очень хорошо разбираются в нюансах практики ВСП, а его решения нередко воспринимают как предвзятые по отношению к ним.
На самом деле судьи должны понимать, что Высший совет правосудия и его дисциплинарные палаты далеко не в каждом случае привлекают судей к ответственности. Часто ВСП отказывает в привлечении их к ответственности. Кроме того, немало жалоб на судей признаются не соответствующими предъявляемым к ним требованиям. За 6 месяцев 2018 г. членами дисциплинарных палат ВСП возвращены в связи с несоответствием требованиям закона 6368 жалоб, а еще 76 возвращены по этим же основаниям непосредственно самими палатами. Кроме того, палатами было отказано в открытии 850 дисциплинарных дел.
Хоть как-то поменять мнение о деятельности ВСП удается только при личных встречах с судьями во время командировок, когда лично объясняешь, почему что-то было сделано так, а что-то по-другому.
— Чем можно объяснить такое количество жалоб на судей?
— Особенностями правовой культуры наших граждан. Дело в том, что люди часто жалуются именно на судебные решения, а не на нарушение их процессуальных прав. Это недопустимо, поскольку решения суда обжалуются в установленном законом порядке, а ВСП не может давать им оценку. Наши граждане еще не пришли к пониманию этого.
— Трудно ли быть членом Высшего совета правосудия?
— Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. У меня сейчас значительно меньше свободного времени, чем когда я была судьей. В ВСП действительно очень много работы. Это связано, в первую очередь, с тем объемом полномочий, который определен для ВСП новым Законом. Помимо работы в дисциплинарном органе, необходимо исполнять полномочия члена конституционного органа. Даже если работать сверхурочно, светлой части суток не хватает, чтобы все успеть. Дополнительные трудности для меня связаны с тем, что когда я занимала должность судьи, то организовала свою работу сама, и мне удавалось сделать это таким образом, чтобы оставалось время на личную жизнь. А работая в коллегиальном органе, приходится считаться с мнением коллег по поводу организации работы этого органа.
