Сергей Глушко,
«Судебно-юридическая газета»
Уголовный процессуальный кодекс оказался единственным процессуальным документом, который не получил новой редакции в результате принятия фундаментального закона №2147-VIII о внесении изменений в процессуальные кодексы в рамках так называемой судебной реформы. Впрочем, ряд статей УПК все же были изменены. Речь идет о ч. 2 ст. 132, ч. 1 ст. 184, ч. 3 ст. 219, ч. 2, 3, 5 ст. 234, ч. 1, 2 ст. 242, ч. 1 ст. 243, ч. 1, 2, 6 ст. 244, ч. 1 ст. 303, ч. 2 ст. 305, ч. 2 ст. 307, ч. 2 ст. 309, ч. 2 ст. 332, ч. 1 ст. 509 УПК. Кроме того, Законом внесены изменения в ст. 7 и 7-1 Закона «О судебной экспертизе».
Закон №2147-VIII вступил в силу 15 декабря 2017 г. Однако, согласно заключительным положениям раздела 4, изменения в ст. 132–332 УПК вводятся в действие через 3 месяца после вступления Закона в силу, т. е. 15 марта 2018 г. Они не имеют обратного действия во времени и применяются к делам, по которым сведения об уголовных правонарушениях внесены в Единый реестр досудебных расследований после введения в действие этих изменений.
Все это время вокруг немногочисленных новелл уголовного процесса, которые вступят в силу с 15 марта 2018 г., продолжаются ожесточенные дискуссии относительно необходимости их существования.
Как территориальная юрисдикция может стать кошмаром
Самую большую волну паники подняли представители органов досудебного следствия, расположенных в Киеве и Киевской области. Ведь теперь, с учетом изменений в ст. 132, ст. 184 и ст. 234 УПК, ходатайства об обеспечении уголовного производства, а также ходатайства следователя, прокурора о применении меры пресечения, проведении обыска будут подаваться исключительно в тот местный суд, в пределах территориальной юрисдикции которого находится (зарегистрирован) орган досудебного расследования как юридическое лицо.
«Судебно-юридическая газета» уже писала, что больше всего достанется Шевченковскому районному суду Киева, где находится большинство органов досудебного расследования: СБУ, Государственная фискальная служба, ГУ Национальной полиции в Киеве, ГУ Национальной полиции в Киевской области. Причем управления, отделы и департаменты данных ведомств, расположенные в других районах Киева и области, являются всего лишь их структурными подразделениями, не наделенными статусом юридического лица. Таким образом, следователям указанных подразделений придется обращаться с ходатайствами только к следственным судьям Шевченковского райсуда.
Следователи, не ожидая наступления заветной даты, уже понесли свои бумаги в этот суд. Говорят, в результате очередность рассмотрения ходатайств следственными судьями расписана на месяц вперед. Это в том случае, если досудебное производство дает такую возможность. Ходатайства же о проведении неотложных следственных действий, в частности обысков, или о выборе меры пресечения, которые не терпят задержек, рассматриваются скорее, но принимают их в порядке живой очереди, поэтому место в ряду желающих отдать ходатайство приходится занимать чуть ли не с ночи. Что будет после 15 марта, следователям даже страшно подумать.
Коллектив Шевченковского райсуда 19 декабря прошлого года своим письмом к Президенту Украины, главе парламента и руководителям высших судебных инстанций уже обращал внимание на надвигающуюся катастрофу.
Как отметила судья-спикер Шевченковского районного суда Киева Ирина Фролова, на данный момент в Шевченковском райсуде работают только 19 следственных судей. В 2017 г. на одного следственного судью в среднем приходилось свыше 1500 дел в порядке УПК. Даже без указанной новеллы в законодательстве. А после вступления в силу изменений нагрузка вырастет в разы, что может привести, по меньшей мере, к нарушению сроков.
Абсолютизм следственного судьи
Судьи беспокоятся не только по поводу территориальной юрисдикции. По словам следственного судьи Соломенского районого суда Киева Виктории Кицюк, которая имеет дело с не менее плодовитыми на ходатайства НАБУ и САП, расположенными в этом районе, беспокойство вызывает также вопрос увеличения полномочий следственных судей и, соответственно, нагрузки на них за счет снижения ответственности прокуроров.
«Например, именно следственный судья с 15.03.2018 будет решать вопрос разумности продления срока уголовного преследования лица, а также срока расследования по так называемым фактовым делам, что ранее было в ведении прокурора. Не совсем понятно, почему законодатель закрепил теперь эту функцию за следственным судьей. Единственный плюс, который я могу увидеть в этом для стороны защиты, это то, что она будет услышана, а ее доводы отображены в судебном решении по этому вопросу. Ранее во время рассмотрения ходатайств о продлении меры пресечения в связи с продлением сроков досудебного расследования от адвокатов нередко приходилось слышать, что их возражения против продления сроков досудебного расследования, поданные прокурору, просто проигнорированы», — отмечает судья.
Обратила она внимание и на то, что с 15.03.2018 только следственный судья будет назначать абсолютно все экспертизы в уголовных производствах. Более того, такие экспертизы можно будет провести только в государственных экспертных учреждениях. Здесь, как считает судья, можно вести речь о создании проблем не только для следственных судей, но и для уголовных производств, причем как для стороны обвинения, так и для стороны защиты.
Средство от гильотины
Отвечая на негативные отзывы в отношении новелл УПК, группа депутатов во главе с Еленой Сотник передала в парламент для ознакомления новый законопроект №7547 от 5.02.2018 «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины по совершенствованию уголовного судопроизводства». В пояснительной записке к нему прямо сказано, что предыдущие изменения в УПК «были внесены вопреки концептуальным основам уголовного производства, в частности принципу обеспечения быстрого, полного и непредвзятого расследования и судебного рассмотрения, а также принципу состязательности сторон, что нарушает баланс сторон уголовного производства в их правах и возможностях».
В частности, законопроект №7547 обращает внимание на 4 важных момента.
Во-первых, предлагается отменить новое значение территориальной подсудности, вернув практически старую редакцию ст. 132, 184 и 234 УПК. Таким образом, ходатайства к следственному судье опять можно будет подавать там, где расположен орган досудебного расследования, без привязки к его регистрации как юридического лица.
Во-вторых, следует опять исключить из сроков досудебного расследования время, потраченное на ознакомление с материалами расследования сторонами уголовного производства (ст. 219 УПК). Основной аргумент — случаи злоупотребления сторонами процессуальными правами и искусственного затягивания процесса являются единичными, и хватает процессуальных инструментов, чтобы с этим бороться.
В-третьих, экспертизу снова можно будет проводить без определения следственного судьи (ст. 242–244 УПК). С одной стороны, это существенно снизит нагрузку на следственных судей, а с другой — не заведет следствие при определенных обстоятельствах в патовую ситуацию.
Значение экспертизы в уголовном производстве объяснил глава Обуховского районного суда Киевской области, тренер Национальной школы судей Украины Максим Кравченко. По его словам, бывают случаи, когда при установлении причин смерти лица непонятно, убийство это или нет. «Согласно новеллам УПК, судебный эксперт не начнет свои действия без определения следственного судьи. Тот не вынесет определение без ходатайства следователя, который может его подать только в рамках начатого досудебного расследования. Чтобы начать расследование, нужно внести соответствующие сведения в ЕРДР, для чего пока нет оснований. Вот такой получается замкнутый круг», — отмечает судья.
И четвертый момент: у сторон уголовного производства предлагается опять отобрать возможность обжалования уведомления о подозрении на стадии досудебного расследования у следственного судьи (ст. 303 УПК). Авторы считают, что этим они также снимут ненужную нагрузку на судей, так как УПК предоставляет достаточно возможностей, чтобы стороны могли эффективно защищать свои интересы.
28 февраля законопроект Е. Сотник был рассмотрен на заседании Комитета Верховной Рады по вопросам законодательного обеспечения правоохранительной деятельности. Как сообщил «Судебно-юридической газете» первый заместитель главы Комитета Николай Паламарчук, принято решение поддержать данный законопроект и рекомендовать Верховной Раде Украины принять его в первом чтении за основу.
Впрочем, члены Комитета поддержали также мнение, что нелогично рассматривать отмену норм УПК, которые еще не вступили в силу. Будут ждать 15 марта, прежде чем внесут законопроект на рассмотрение в сессионный зал.
«По первому чтению особых дискуссий не предвидится. 15 марта выпадает на четверг — как раз день голосования в парламенте. Предварительно внесем в повестку дня. Я особых проблем не вижу», — подытожил Н. Паламарчук.
Комментарии
Сергей Горбатюк, руководитель департамента спецрасследований ГПУ
– Отношение к новеллам УПК, которые вступают в силу 15 марта, резко негативное. Принятые изменения никоим образом не направлены на улучшение уголовного процесса, а являются попыткой сделать уголовное производство более управляемым. Примечательно даже то, что внесение правок во время второго чтения президентского законопроекта о процессуальных кодексах происходило с нарушением регламента. В президентском проекте не было так называемой «правки Лозового», соответственно, она не проходила антикоррупционную экспертизу, Главное научно-экспертное управление ВР ее не изучало. Думаю, если бы правка прошла всю необходимую процедуру, ее бы обязательно забраковали.
Приняли вот, что уголовное производство подлежит закрытию через полгода после начала расследования, если никому не предъявлено подозрение. Прокурор может попросить следственного судью продлить расследование еще на 3 месяца, но в своем ходатайстве он должен указать все планируемые следственные и процессуальные действия. В больших производствах объем такого ходатайства может составить несколько томов. Кому нужно такое нововведение?
Или проведение экспертиз. Следователя ограничили в праве самостоятельно назначать экспертизы, а адвокаты продолжают иметь такое право. Что-то от этого изменилось в лучшую сторону? Суд по-прежнему никогда не примет решение, пока не получит результаты экспертизы от всех сторон процесса.
Излишняя волокита способна парализовать судебную систему. Уже сегодня возникли сложности в связи с принятием так называемого закона «Маски-шоу стоп». Согласно его положениям, теперь судебные заседания о предоставлении разрешений на проведение обысков или временного доступа к информации проводятся только с использованием аудио- и видео-записи. Соответственно, время проведения заседаний увеличилось. Суды в результате стали принимать ограниченное количество ходатайств, возникли очереди. Оперативно рассматриваются только ходатайства об избрании меры пресечения. А когда одномоментно в суды поступят тысячи ходатайств относительно экспертиз, продления сроков, правосудие остановится.
Мне кажется, что к этому ведут сознательно, ведь если следователь не сможет подать ходатайство, например, о продлении сроков, не получив разрешение, он должен закрыть производство. Тревожит также тот факт, что решение следственного судьи об отказе в продлении сроков расследования обжалованию не подлежит. Так можно позакрывать большинство дел.
Некоторые положения новелл вообще вызывают сомнения в компетентности их авторов. Записано, например, что изменения в УПК будут касаться только новых производств, зарегистрированных после 15 марта 2018 г. Выходит, что часть производств будут расследоваться по одним правилам, а часть — по другим, новым. Одновременно будут действовать два кодекса. Это приведет к анархии! Авторам такого новшества следовало бы сперва ознакомиться со ст. 5 УПК, где четко сказано, что процессуальное действие проводится, а процессуальное решение принимается в соответствии с положениями настоящего Кодекса, действующими на момент начала выполнения такого действия или принятия такого решения.
Тенденция к урезанию прав следователей и прокуроров и, наоборот, увеличению дискретности судей не оправдана. Судьи физически не могут детально изучить все обстоятельства производства. Прокурор же находится в процессе и должен нести ответственность за свои решения. Раньше так и было — прокурор знал, что если обыск признают незаконным, он сразу слетит с должности.
Я бы оставил судьям только решения по обыскам и мерам пресечения. Остальные вопросы спокойно мог бы решать следователь. Личное обязательство, подписка о невыезде — раньше все за 5 минут решалось. А теперь нужно подавать ходатайство, тратить на это свое время, время подозреваемых, адвокатов, судей. А результат одинаковый — подозреваемый подписывает обязательство приходить на следственные действия.
Если парламент не захочет отменить данные новеллы, придется в отдельных судах значительно увеличивать штат следственных судей.
Екатерина Середа, судья Печерского районного суда Киева
– Я уже слышала, что изменения в УПК, которые вступают в действие с 15 марта, некоторые сравнивают с извержением вулкана, но думаю, что нельзя сразу настраиваться на негатив. Судебный контроль проведения досудебного расследования, видеофиксация следственных действий и судебного процесса — это нормальные явления, необходимость которых назрела давно. Кроме того, нынешняя обязанность прокуроров и следователей согласовывать свои действия со следственным судьей положительно влияет на органы следствия. Теперь, учитывая возможные очереди к следственному судье и ограниченные процессуальные сроки, следователь с прокурором, возможно, задумаются, стоит ли по каждому поводу подавать ходатайство — может, хватит и своих полномочий для сбора доказательств?
Хотелось бы, конечно, больше конкретики в законодательных актах. Например, обжалование уведомления о подозрении. В Кодексе нет четких критериев, нет перечня возможных оснований, руководствуясь которыми, следственный судья может усомниться в правомерности уведомления и отменить его. Получается, судья сам должен анализировать и решать, а потом, как это часто бывает, выслушивать обвинения в субъективности.
Александра Яновская, судья Большой палаты Верховного Суда
– Внедрение монополии фактически нескольких судов на осуществление судебного контроля на этапе досудебного расследования, особенно в определенных категориях дел, подследственных непосредственно ГСУ ГПУ, СБУ, НАБУ, свидетельствует о попытке установить жесткий контроль деятельности следственных судей при принятии судебных решений в рамках этих уголовных производств. Может, в этом и был бы смысл, если бы не проблема кадрового обеспечения. Очевидная нехватка следственных судей в судах, на которые придется наибольшая нагрузка в связи с изменениями процессуального закона, приведет не столько к повышению эффективности и прозрачности судебного контроля в отдельных уголовных производствах, сколько к снижению качества рассмотрения ходатайств органов следствия и прокуратуры, а также уровня защиты прав участников процесса.
Такие последствия будут обусловлены дефицитом времени, ускорением рассмотрения заявленных ходатайств, увеличением шаблонных судебных решений. В то же время, нельзя забывать позицию Европейского суда, который неоднократно отмечал, что любые организационные проблемы судебной системы не могут служить оправданием нарушения конвенционных прав, в т. ч. несоблюдения системы гарантий, предусмотренных ст. 6 Конвенции.
Относительно дискреции следственных судей. Много дискреции — это всегда много ответственности. Для судей здесь нет проблем, если правильно понимать задачи каждого участника процесса. Состязательность как принцип разграничивает ответственность и полномочия. Судьям нужно четко определиться со своей ролью в соревновательном судопроизводстве: или они отвечают за создание условий для реализации сторонами их прав и непосредственно занимаются правосудием, или берут на себя обязанности стороны обвинения и пытаются залатать пробелы предварительного расследования и некомпетентность прокуроров и следователей.
И несколько слов об экспертизах в уголовном судопроизводстве. К сожалению, возвращение к государственной монополии на осуществление экспертных исследований в рамках уголовного производства не лучшим образом отразится как на соревновательных началах судопроизводства, так и на сроках рассмотрения дел. Кроме того, это противоречит общемировым тенденциям, согласно которым сектор негосударственных экспертных учреждений, наоборот, увеличивается. Думаю, эта новелла свидетельствует об отступлении от выбранной стратегии построения состязательного уголовного процесса и в целом будет снижать уровень защищенности прав сторон, особенно стороны защиты.
Виктор Остапук, судья Кассационного уголовного суда в составе ВС
– Я не считаю, что новелла УПК о необходимости подачи органами следствия ходатайств только по месту юридической регистрации такого органа целесообразна. Если все органы Национальной полиции зарегистрированы в Шевченковском районе Киева, то все ходатайства устремятся в Шевченковский суд. Это однозначно затянет следствие, не говоря уже о нагрузке на следственных судей. Им придется слушать только одни ходатайства. Это не будет способствовать эффективности досудебного расследования уголовных преступлений.
Назначение экспертиз только по определению следственных судей — это также ограничение самостоятельности следователя и снижение результативности его работы. В любом уголовном преступлении следователи постоянно сталкиваются с необходимостью проведения целого ряда экспертиз — дактилоскопической, биологической и т. д. Также экспертиза может быть проведена по договору. Но такие экспертизы не будут иметь значения без определения судьи. Это создаст определенный дисбаланс.
А вот что касается так называемой «поправки Лозового», которая устанавливает ограничение максимальных сроков досудебного следствия, считаю, что дополнительные полномочия следственного судьи контролировать процесс расследования и закрывать производства, если нет убедительных результатов, не повредят делу правосудия. Кроме того, эта новелла не затронет уже начатые уголовные производства, а в новых заинтересованные лица, если считают, что производство закрыто необоснованно, имеют право обжаловать это решение.
И еще пару слов об ответственности за принимаемые решения. В новеллах просматривается определенный дисбаланс: вся конечная ответственность возлагается на суд. Например, если у следователя и прокурора что-то не получилось с поиском доказательств, у них теперь найдется повод обвинить в этом судью, который не дал им каких-то разрешений, от чего, якобы, зависел успех. Каждый должен отвечать за результаты своей работы, а все, что создает проблемы следствию и суду, несомненно, нужно убирать из законодательного поля.
Сергей Костенко, член Квалификационно-дисциплинарной комиссии прокуроров, в 2014–2015 гг. заместитель прокурора Одесской области
– Если бы изменения в УПК касались только того, что все ходатайства органов досудебного следствия должны рассматриваться в судах по месту юридической регистрации этих органов, в таких условиях еще как-то можно было бы работать. Эту проблему можно было бы решить путем регистрации следственных подразделений полиции, прокуратуры, СБУ и т. д. в качестве юридических лиц.
Но проблема значительно сложнее. Нюансы так называемой «поправки Лозового» приведут к коллапсу как работы правоохранительной системы, так и всего уголовного судопроизводства. Проблемы возникнут сразу по многим направлениям: от решения вопросов о мерах по обеспечению уголовного производства до направления дел в суд. Это просто разбалансирует принцип сдержек и противовесов, которые существуют между участниками уголовного процесса и являются основой состязательности судебного процесса. Особенно эта проблема коснется стороны обвинения, которая должна будет доказывать в полном объеме обоснованность обвинения не в суде первой инстанции, а уже на стадии досудебного следствия. Обжалование выдвинутого подозрения еще на стадии досудебного следствия вообще противоречит Конституции.
Назначение судебных экспертиз следственными судьями приведет к чрезмерной перегрузке судов, и для органов следствия станет невозможным назначение экспертиз в разумные сроки. Даже сейчас, когда органы следствия обращаются с большим количеством ходатайств в суды, судьи предъявляют требования по времени подачи таких ходатайств и их количеству. А ведь экспертизы назначаются практически в каждом уголовном производстве. Даже в бытовых случаях, когда человек умирает без какого-то постороннего вмешательства, все равно регистрируется уголовное производство по ст. 115 («умышленное убийство») УК, но с пометкой «естественная смерть». Ведь для того, чтобы установить реальные причины смерти человека, все равно нужно назначать экспертизу. Теперь даже в таких бытовых случаях следователь должен будет идти к следственному судье, чтобы получить решение суда о назначении экспертизы. В чем логика такого изменения в УПК, непонятно.
Что плохого в существующей сейчас норме, что экспертиза может назначаться как стороной обвинения, так и стороной защиты? Тем более, что в итоге экспертиза, назначенная решением следственного судьи, все равно, как и сейчас, не будет иметь преимущества перед другими доказательствами, которые оцениваются судом в совокупности.
Также нужно понимать, что проведение самого судебного заседания — это тоже затратное мероприятие с точки зрения человеческих и материальных ресурсов, на которое и сотрудники органов досудебного следствия, и судьи должны будут искать время, которого, как известно, всегда не хватает.
Кстати, а зачем тогда вообще будут нужны прокуроры, если их решения о наличии подозрения будут обжаловаться еще на стадии досудебного следствия? Экспертизы уже сейчас делаются годами, но разве в этом виноваты прокуратура и другие следственные органы? Любой прокурор, наоборот, хочет быстрее направить дело в суд. Помимо того, что идет постоянное давление на органы досудебного следствия, что сделано для того, чтобы они работали эффективно? Вся реформа направлена на ограничение полномочий правоохранительных органов, чтобы они ими не злоупотребляли, но что реально сделано для того, чтоб они работали лучше?
Интересна и новелла о сроках досудебного следствия. Сейчас его сроки отсчитываются с момента уведомления лица о подозрении, что является логичным. Изменения в УПК предусматривают, что отсчет сроков досудебного следствия будет осуществляться с момента внесения сведений в Единый реестр досудебных расследований. Если следователь не уложится в отведенные сроки, то, за исключением сроков по делам о посягательстве на жизнь человека, уголовные производства должны быть закрыты, причем по формальной причине — в связи с несоблюдением сроков досудебного расследования. Понять, зачем это нужно, сложно. Если таким образом хотели снизить нагрузку на следователей, чтобы уголовные производства не «висели» в реестре годами, можно было просто принять норму по образцу п. 3 ст. 206 УПК 1960 г.: «досудебное следствие останавливается, если не установлено лицо, совершившее преступление». Тогда мы и увидим реальную нагрузку на следователей, поскольку будет видно количество «живых» дел, реально находящихся в производстве. По остальным случаям следствие можно было бы приостановить, а потом, в случае необходимости, возобновить.
Что касается КДКП, то Комиссия будет тщательно разбираться с каждой жалобой на действия прокуроров, связанной с обжалованием их действий по новым изменениям в УПК. Мы будем учитывать, что привело к сложившейся ситуации. Голосовать за привлечение прокурора к ответственности только за то, что ему не удалось получить санкцию суда на проведение судебной экспертизы в разумные сроки в силу объективно сложившихся обстоятельств, я как член КДКП не буду.
В целом считаю, что новеллы УПК — это несбалансированные, хаотические, ничем не обоснованные с точки зрения здравого смысла изменения, которые приведут правоохранительную систему в тупик и сделают невозможной эффективную борьбу с преступностью. Эффективность досудебного следствия однозначно упадет. Это точно не те изменения, которые повысят качество следствия. Можно будет развалить практически любое уголовное производство. Возможно, адвокаты и получат ряд плюсов от таких нововведений, но общество однозначно проиграет. Впрочем, есть надежда, что «поправка Лозового» будет отменена. Соответствующие законопроекты в парламенте уже есть.
